Падение Святого города - Страница 91

К оглавлению

91

— Благодарю тебя. Благодарю тебя.

Он так редко прикасался к ней.

Келлхус сидел на краю постели. Он тяжело дышал, но не задыхался. Эсменет знала это — он никогда не задыхался. Она смотрела, как он встает и нагишом идет по полированному полу к изящному умывальнику, врезанному в противоположную стену. Свет треножников придавал его телу оранжевый и красный оттенок. Пока Келлхус мылся, его тень накрыла украшенные фресками стены. Лежа на постели, Эсменет с восхищением разглядывала его тело, словно выточенное из слоновой кости, и наслаждалась воспоминанием о том, как он только что двигался между ее бедер.

Она натянула на себя одеяло, жадно оберегая все доставшееся ей тепло. Она разглядывала комнату и в ее очертаниях узнавала свой прежний дом. Империя. Много столетий назад какой-нибудь владыка совокуплялся с женщиной в этой самой спальне, не зная ни слова «фаним», ни слова «Консульт». Возможно, он слышал слово «кианцы», но для него оно было лишь названием какого-то племени из пустыни. Не только люди, но и целые столетия живут, не имея понятия об ужасных вещах.

Эсменет вспомнила о Серве. Привычная тревога вернулась.

Почему же радости ее нынешнего положения столь эфемерны? В прежней жизни Эсменет часто насмехалась над приходившими к ней священниками, а в самом дурном настроении даже осмеливалась указывать им на то, что считала ханжеством. Она спрашивала, чего же им не хватает в вере, если они ищут утешения у шлюх? «Силы», — отвечали одни, а другие плакали. Но чаще не отвечали ничего.

Как же они могут быть столь ничтожными, раз их сердца принадлежат Айнри Сейену?

— Многие совершают эту ошибку, — сказал Келлхус, остановившись у кровати.

Не раздумывая, она протянула руку и схватила его фаллос, принялась ласкать большим пальцем головку. Келлхус встал на колени на краю постели, и его огромная тень накрыла Эсменет. Его гриву окаймлял золотой свет.

Она смотрела на него сквозь слезы.

«Пожалуйста… возьми меня снова…»

— Они думают, что ничтожность и вера несовместимы, — продолжал он, — и так начинается их притворство. Как и все остальные, они считают, будто только они испытывают сомнения и имеют слабости… Среди веселых они одиноки и в своем одиночестве винят самих себя.

От ее прикосновений его член затвердел и увеличился, напрягся, как натянутый лук.

— Но у меня есть ты, — прошептала Эсменет. — Я лежу с тобой. Я ношу твое дитя.

Келлхус усмехнулся и ласково отвел ее руку. Наклонился, чтобы поцеловать ее ладонь.

— Я ответ, Эсми. Но не лекарство. Почему она плачет? Что с ней?

— Прошу тебя, — сказала она, снова сжимая его член, как будто это была ее последняя опора. Единственное, что она может получить от этого богоподобного человека. — Пожалуйста, возьми меня.

«Только это я могу дать…»

— Не только, — произнес он, укрывая Эсменет, и положил темную руку на ее живот. — Гораздо больше.

Взгляд его был долгим и печальным. Затем Келлхус оставил ее ради Ахкеймиона и секретов Гнозиса.

Она некоторое время лежала, слушая отзвуки таинственного шума, который издавали стены. Затем тьма сгустилась, жаровни погасли. Нагая Эсменет вытянулась на простынях и задремала. Ее душа бродила по кругу печалей. Смерть Ахкеймиона. Смерть Мимары.

Но ничто не умирало в ее душе. Особенно прошлое.

— Между защитами проходить легко, — жужжал голос, — если тот, кто поставил их, использует иную магию.

Она внезапно очнулась, хотя и не до конца, и увидела, что какой-то мужчина подходит к ее постели. Высокий, в черном плаще поверх легкой серебряной кольчуги. Эсменет с облегчением осознала, что он очень красив. Это как возмещение за…

У его тени были изогнутые крылья.

Эсменет скатилась с дальнего края кровати, прижалась к стене.

— Подумать только, — сказал он, — а я-то считал, что двенадцать талантов — перебор!

Эсменет попыталась крикнуть, но мужчина вдруг оказался рядом, прильнул к ней как любовник, зажал ее рот гладкой рукой.

Она ощутила, как он прижимается к ее ягодицам. Когда он лизнул ей ухо, тело Эсменет содрогнулось от предательского наслаждения.

— Как, — дышал он ей в самое ухо, — как за один и тот же персик можно брать разную цену? Неужто можно смыть побитый бочок? Или сок станет слаще?

Его свободная рука шарила по телу Эсменет. Она чувствовала возбуждение. Не из-за него, но так, словно ее желания можно лепить как глину.

— Или дело в таланте торговки? Казалось, жар лишил ее дыхания.

— Прошу тебя! — ахнула она. «Возьми меня…»

Щетина щекотала влажную от его слюны кожу у нее за ухом. Она понимала, что это иллюзия, но…

— Мои дети, — сказал он, — лишь подражают тому, что видят… Она заскулила, пока его рука зажимала ей рот. Пыталась закричать, хотя ноги обмякли от прикосновения его пальцев.

— А я, — прошептал он голосом, от которого по коже Эсменет пошли мурашки, — я беру.


Глава 12
СВЯТОЙ АМОТЕУ

Смерть в точном смысле слова нельзя определить, поскольку любое наше утверждение, пока мы живы, непременно привязано к жизни. Это означает, что смерть как категория ведет себя неотличимо от Бесконечности и Бога.

Айенсис. Третья аналитика рода человеческого

Нельзя признать истинным утверждение, не предполагая того, что все несовместимые с этим утверждением заявления ложны. Поскольку все люди предполагают, что их собственные утверждения истинны, то такое предположение становится в лучшем случае ироничным, а в худшем — возмутительным. С учетом бесконечности подобных притязаний, у кого достанет тщеславия считать свои зловещие утверждения истинными? Трагедия состоит в том, что мы не можем не делать заявлений. Поэтому мы должны говорить как боги, чтобы общаться как люди.

91