Падение Святого города - Страница 89

— Чигра-а-а-а-а… Ку-урнарха муркмук шри-и-и-и…

— Какой-то врожденный импульс, — говорил Ахкеймион, словно завершал недосказанную мысль. — Так гусеница сжимается в кольцо, если ее тронешь. Похоже, то же происходит и с ними, когда они попадают в плен.

Эсменет вздрогнула и наклонилась, чтобы выжать воду из волос, затем промокнула лицо подкладкой сюрко. На ткани остались пятна — краска с глаз потекла. Эсменет смотрела на мерзкую тварь, шпиона-оборотня, и старалась выровнять дыхание. Ей нужна твердость и сила духа, чтобы смотреть на это!

«Кого ты пытаешься обмануть?»

Неужели все высокопоставленные люди испытывают те же чувства? Постоянный страх. Каждое слово и действие чревато тяжкими последствиями, заходящими далеко и глубоко. Консульт на самом деле существует.

— Нет, — сказал Келлхус — Ты меряешь их человеческими мерками. — Он укоризненно улыбнулся Ахкеймиону, и Эсменет тоже улыбнулась — Ты предполагаешь, что он обладает личностью и скрывает ее. Но все особенности их характера — краденые. Под ними лишь животный рудимент личности. Они — оболочки. Пародия на душу.

— И этого более чем достаточно, — поморщившись, ответил Ахкеймион.

Смысл был ясен: более чем достаточно, чтобы подменить нас.

— Более чем достаточно, — повторил Келлхус, хотя его интонация — печаль, сожаление, дурное предчувствие — заставила его слова звучать совсем по-иному.

Все еще не обсохнув, Эсменет села рядом с Келлхусом — так, чтобы он оказался между ней и Ахкеймионом. Внезапно она обнаружила, что находится в центре внимания, и это было головокружительное ощущение.

— Тот, кого подменили этим созданием, — проговорил Келлхус, — кто он?

Она постаралась не смотреть на него заискивающе.

— Один из рабов-солдат, — ответила она. — Джаврег… Он принадлежал румкару.

— Плаксе, — сказал Ахкеймион. Так чародеи называли лучника с хорой — того, кто «плакал» Слезами Бога.

Румкары, слышала Эсменет, славились как самые смертоносные стрелки в Трех Морях, Она кивнула.

— Из-за этого он и привлек к себе внимание Элеазара. Багряные Шпили поощряют связи между членами их элитных формирований. А любовник румкара донес на него своему начальству. Похоже, они испытывали его лицо булавками.

Эсменет взглянула на Келлхуса с чувством, которое хотела бы считать гордостью, но на самом деле оно больше походило на тоску.

— Эффективно, — кивнул он. — Но неразумно с точки зрения практической пользы.

Он не смотрел на Эсменет, но ласково пожал ее плечо и обошел оборотня по кругу. Пространство между ней и Ахкеймионом внезапно оказалось… обнажено.

— А как ты думаешь? — спросил Ахкеймион. — Мы могли бы схватить его при подготовке к убийству?

Эсменет было неуютно, но она обернулась к нему, уловив дрожь в его голосе. Мгновение она глядела в его округленные глаза, затем отвела взор.

Осторожность, поняла она, не избавляет от страха совершить непоправимую ошибку.

— Теперь они знают, что ты носишь Метку, — сказала Эсменет Келлхусу. — Они считают тебя уязвимым.

— Но какой риск… — проговорил Ахкеймион. — Багряные Шпили никого не проверяют более тщательно, чем своих румкаров. Хозяин твари должен это знать.

— Конечно, — ответил Келлхус — Это свидетельствует об отчаянии.

Непонятно почему она вспомнила тот день в Сумне, когда они с Ахкеймионом и Инрау спорили о смысле предложения, сделанного Майтанетом Багряным Шпилям. В тот день впервые мужчины слушали ее.

— Подумай, — сказала она, собрав всю уверенность, какую только могла найти. — У тебя великая душа, Келлхус. У тебя самый проницательный ум. Ты пришел предотвратить Второй Армагеддон. Разве ты не понимаешь, что они пойдут на все, лишь бы не позволить открыть тебе Гнозис? На все.

— Чигра-а-а-а-а, — выла тварь. — Пут хара ки зурот…

Ахкеймион глянул на Келлхуса, прежде чем с необычной смелостью повернуться к Эсменет.

— Я думаю, это верно, — сказал он, глядя на нее с откровенным восхищением, — Возможно, мы можем вздохнуть спокойно, а может быть, нет. В любом случае, мы должны оградить тебя от всех, насколько это в наших силах.

Покровительство во взгляде Ахкеймиона могло бы оскорбить ее, но одновременно в нем было и извинение, и душераздирающее признание.

Она не могла этого вынести.

Тьма и стук дождя.

Оборотень лежал неподвижно, хотя от запаха стражника, задувавшего лампы, его фаллос затвердел и резко встал. Острый запах страха.

Кандалы натирали, но тварь не чувствовала боли. Воздух холодил, но тварь не чувствовала холода.

Она понимала, что ее принесли в жертву, знала, что ее ожидают мучения, но безоговорочно верила, что Древний Отец не покинул ее.

Тварь долго говорила с пленными собратьями. Она знала, сколько народу будет ее стеречь, знала замысловатые пароли, которые понадобятся, чтобы увидеть ее. Тварь была обречена без надежды на спасение, но все же она будет спасена — эти два утверждения без противоречий уживались в том, что заменяло ей душу.

Есть только одна мера, одна Истина — теплая, влажная и кровавая. Одна мысль о ней заставляла твердеть член оборотня! Как он томился! Как горел!

Тварь погрузилась в сумеречное состояние, которое она называла мыслью, и мечтала о том, как овладеет своими врагами…

Когда нужное время истекло, она резко подняла голову и собрала лицо. Инстинктивно проверила на крепость узы и кандалы. Металл заскрежетал. Дерево затрещало.

Затем тварь завопила, хотя человеческое ухо не услышало бы этот вопль: